Фотография стала одной из самых сильных трансформирующих технологий в культурном антропогенезе. Масштаб воздействия фотографии на психику человека сравним лишь с созданием письменности и изобретением интернета. Внедрение фотографии в массовую практику вызвало критические изменения в том, как человек взаимодействует с окружающим миром и с самим собой. Одним из конституирующих личность признаков являются ее субъективные границы. По У. Джеймсу, границы личности задаются зоной применимости местоимения «мой». Фотография, породив особую виртуальную визуальную реальность, не просто расширила номенклатуру того, что современный человек переживает в статусе «своего», но и привела к включению в границы личности совершенно новых феноменов. В докладе я поделюсь размышлениями о том, как фотография сместила границы между внутренней и внешней средами организма, между первичными и вторичными группами социальной принадлежности, между объектами легитимного обладания и, наконец, реорганизовала метрику времени человеческой жизни.

Скульптурный портрет монаха Ку: я 空也, он же «базарный святой» 市聖, ити-хидзири, непременно обсуждают, когда говорят о средневековом японском искусстве, а иногда и о средневековом искусстве вообще. Эту статую создал скульптор Ко: сё: 康勝 в начале XIII века, он пытается передать чудо в наглядном, объемном изображении. Похожую и не менее сложную задачу решает за двести с лишним лет до него Минамото-но Тамэнори 源為憲, создавая литературный портрет святого средствами классической китайской поэзии. В докладе пойдет речь о «Надгробном слове монаху Ку: я» (空也誄, «Ку:я-руй», 972 г.) и прозаическом предисловии к нему, о том как рассказы о странствующем японском монахе — правдивые или приукрашенные — поэт использует, чтобы выстроить образ святого подвижника. Подробности литературного образа «базарного святого» помогают понять, для чего скульптору нужны те черты внешнего облика святого, которые он изображает.